Сон в венскую ночь

«Хотим, чтобы родился мальчик», — такую фразу часто можно услышать от супружеских пар. Тогда им — в сад, в венский, разумеется. Там, среди тысячи ароматов роз, они могут загадать своё желание. Но надо знать: где и как. Тогда есть шанс, что в семье появится долгожданный наследник.

***

Рингштрассе (Ringstraße) называют золотой подковой австрийской столицы: таковы очертания её бульваров, окольцовывающих внутренний город. Они начинаются от набережной Дунайского канала, и там же замыкают свой полукруг, как раз по контуру странинных фортификационных укреплений. Крепостные стены никому не мешали, но вот однажды потребовались Наполеону.

Согласно путеводителям, «Volksgarten», «Народный сад» — скромная жемчужина среди зелёных украшений Вены, островок уюта в древнем городе. Пишут, что для иностранцев он не самое интересное место. Но зато удобное и приятное, хотя и со странностями.

В этом саду, разбитом в самом центре города, благоухают тысячи роз всех оттенков и ароматов. Многие из них аккуратно подписаны — со свойственной австрийцам пунктуальностью, заметной на каждом шагу. Тут разбиты пёстрые, по имперской моде, партерные цветники, растут старые платаны — не иначе лично видавшие основателей. Есть и молодые деревца, свежие посадки — как и положено парку, окружённому заботой.

Лужайки, лавочки-скамейки. И стулья с изогнутыми спинками. Они будто явились сюда из далёкого прошлого и оживили наши ностальгические воспоминания. Расставленные в ряд, вдоль стены из высоких роз, эти сиденья напомнили советские танцевальные площадки. Наверно, по вечерам здесь тоже ждут свиданий и устраивают танцы…

***

Вообще-то «Фольксгарден» своим появлением обязан именно Наполеону. А точнее — его имперским устремлениям. Здесь всё с ним связано: кажется, что даже тень великого корсиканца переселилась сюда прямиком со святой Елены — как только он окончил земные дни.

Но заложили-то «Народный сад» в 1818 году, когда Бонапарт давно утратил могущество. Причём же тогда он, спрашивается? А вот при чём…

Началась всё с разрушения крепостных стен, веками хранивших Вену. Чтобы родилось новое, необходимо избавиться от старого? Вот Бонапарт и подготовил место будущему парку, сам того не желая. В победоносной австрийской компании 1809 года французская армия здесь не встретила сопротивления: Вену сдали без боя.

Сам Наполеон говорил:

В моей жизни было три прекрасных дня: Маренго, Аустерлиц и Иена, если не считать еще и четвертого, когда я дал австрийскому императору аудиенцию во рву, на поле сражени

Городские стены можно было не трогать, они ничем не мешали. Но с них забрали орудия, и, разобрав, использовали для военных нужд.

Позже, вернувшись к управлению страной, австрийский государь бастионы восстанавливать не пожелал. Униженный врагом, хотя уже и поверженным, он на месте бывших укреплений приказывает разбить парк.

В память о победе? или о поражении? Но опять эта Франция! Везде Франция…

Ведь к тому времени садовой модой правит Париж. Французский стиль, возвеличивающий владельцев, выпячивающий напоказ богатства, декларирующий всевластие человека. Коли уж не случилось выиграть войну, так хоть природу победить! 

Великий стратег в ссылке, а для венского «Volksgarten» в 1819 году Франц Первый Габсбург забирает из римской мастерской Антонио Кановы готовую скульптуру Тесея.

Уже известно, что прежний заказчик её не потребует. Символичный предмет, как магнитом, что-то притягивает в Вену. Украшение теперь,  разумеется, будет с серьёзным идейно-политическим значением. В новое время Тесей — это окрепшая, набравшаяся сил династия, ей по силам свергнуть взбесившееся чудовище, т.е. Наполеона.

Сам заказ был сделан на четырнадцать лет раньше. В то время Бонапарт, окрылённый победами, заполучил корону Италии. Он мнил себя Тесеем, побеждающим кентавра, олицетворяющего Европу. Вот и оплатил аллегорический памятник себе, гениальному, для установки в центре Милана. Но когда Антонио Канова завершил работу, по Парижу гуляли казаки, а гроза королей томился в плену.

Обидно, безусловно. Но каков сюжет!

Для размещения скульптуры Антонио Канова уговорил Франца Первого построить «древнегреческий храм». Что и сделал Пьетро Нобиле — якобы по образцу афинского святилища Тесея. Соорудили «храм» на месте уничтоженного Бонапартом бастиона Лёвенбастай. В классическом стиле, с колоннами, увенчанными портиком и треугольным фронтоном, утопающим в сладких ароматах роз.

И всё это великолепие — для одной-единственной скульптуры? Впору решить, что материзовалось желание того, кто создал условия для возникновения парка. Но это же не Тесей, как бы ни старался обмануть Габсбург, а Наполеон! Опять Бонапарт оказался на олимпе величия, да ещё и пустил корни в царской семье. Это его фантазии исполнились — античные символы, цветущая роскошь и слава в поколениях. И это не Тесея потом уберут в Художественный музей Вены — для пущей сохранности. Это от тени Наполеона будут избавляться, вновь отправляя в очередную ссылку.

Сами того не желая, Габсбурги ещё тесней переплелись с Бонапартом. «Храм» тоже оказался с подлогом: в 20-м веке выяснили, что за его прообраз взято святилище хромого Гефеста, а не Тесея. Наверно, Гефестово лучше сохранилось? Кстати, настоящим «храм» не был ни дня: ни культовых обрядов, ни жрецов. Подмена на подмене — храм Несбывшихся Надежд! Чьих? Габсбургов, думается.

Впрочем, парк от этого хуже не стал: напротив, в нём появилось на одну достопримечательность больше.

Первоначально парк создавался для эрцгерцога и его свиты, но уже в 1823 году «Фольксгарден» открыли для публики. А с 1825 года за ним прочно закрепится это название. С одной лишь небольшой поправкой – народом в те времена считалась аристократия.

Парк будто подглядывал за судьбой главного «виновника» своего рождения: преображался, как когда-то Наполеон «шёл» по пути демократизации. Из места для избранных — становился действительно народным.

И, словно угадывая мечты Бонапарта, в нём воздвигают мемориал, чей символизм рвётся наружу: всё тут для Наполеона!

А какие ещё его стремления реализовались? Скоро расскажем.

Сейчас здесь очень здорово. Своё название сад вполне оправдывает — действительно демократичен и всенародно любим. Ни в пример пафосным Бельведеру и Шёнбрунну, с их строгими правилами и вездесущей коммерцией, предприимчиво торгующей «осколками империи». Именно туда, в первую очередь, направляют туристов. Здесь же, в «Народном…», гуляют все, кому не лень — нормальный городской парк, благо входы в него свободны и открыты, и их аж целых три.

Кстати, про свободу. Ещё раньше, наслышанные о высоком австрийском благосостоянии, мы пробовали отыскать бездомных. Смеялись: ну что за город, без бомжей? Тем более, мягкий климат располагает. Можно сказать, искали специально — приглядывались к уличным лавочкам, остановкам транспорта и тоннелям метрополитена. Идею поиска дала циничная статья русскоговорящего гида: мол, в Вене бездомные чуть ли не на каждом шагу…

Но, видать, не теми тропами ходили. А именно здесь, в «Фольксгарден», мы их, наконец-то, обнаружили. Вот же они, «пропажи» — сладкая парочка. Прилегли, каждый на своей скамейке, и посапывают себе преспокойно. Один даже — с велосипедом в обнимку: должно быть местный «олигарх». Действительно, парк-то народный, где им ещё быть?

Мы отошли от них, и присели, болтая о мелочах. В результате не заметили, когда рядом оказался мужчина средних лет. Стульев свободных вокруг было много, как и пустых лавочек. Но кто ж их, этих австрийцев, разберёт: вдруг именно здесь его излюбленное место? А мы расселись, не спросив!

— Странные порядки, — заметил мой спутник. — Во всех садах скамейки, а тут ещё и стулья, практически «венские»…:)) Зачем?

— А как подруги императорские сидеть на одна скамейка? Женщины страшно такие собственницы!

Мы обернулись к неожиданно заговорившему мужчине. Вполне понятная речь, хотя и с сильным акцентом. В чём нет удивительного: в Вене несложно встретить русскоговорящих, особенно в центре.

Незнакомец выглядел обычным человеком, каких много. И я решилась уточнить:

— Что значит — будут? Какого императора?

— Наполеон, конечно. Какого? Его подруги ночью делают бал. Думаете, зачем ночуют мужчины?

Наполеон, подруги, танцы, причём ещё ночью… И спящие мужчины? Это он про тех, на скамейках? Собеседник явно не в себе. Хоть не подумаешь, судя по виду… Тоже бездомный?

— А, правда, зачем? Разве они — не бомжи?

— Я не знаю бомжи ваша Россия. Часто ночевать мужчины, зато иметь наследника. Если сон удачий, танцевать ночь с Мария-Луиза, родится мальчик.

Смысл истории стал проясняться. Обалдеть! Заночевать в саду, чтобы точно родился мальчик? Местное тайное знание?

— Надо же, какие ответственные папашки! — чуточку передразнила я «бомжа». — А что она, Мария-Луиза, часто снится? Или капризничает? Ведь она принцесса… Что ж, вот так вот каждому спешит на помощь, стоит только здесь прилечь? Я, конечно, понимаю — парк народный, демократия и прочие дела… Но что ж вот прямо так — захотел мальчика, прилёг на лавочку… И запросто так ночь с принцессой?! Просто Армия спасения, а не особа королевских кровей…

Незнакомец, покачивал головой, будто в такт музыке, но скорее возмущаясь моей непонятливости:

— У Бонапарте много женщины. Наследника родил одна. Остальные тоже будут снятся, все хотят вальс. Любая хочет танец. Но если не Мария-Луиза, то ночь пропала, сын не будет родиться. Вон тот приезжает часто. Я его уже неделю вижу. У него пять дочек. А у его религий наследовать только мужчина. Ему надо мальчик.

То есть этот, на скамейке, с велосипедом, примерный семьянин, ночует тут уже который раз? И всё — за ради появления сына? Поди уж, всех подружек Бонапарта перецеловал… Бедняга! Или, уж скорей, везунчик… :))

— А вы что, тоже ночуете? — попробовала я перепроверить легенду.

— Близко живу просто, знаю, почему спят в сад. Спрашивали, зачем стулья, и сказал!

Пока мы ошарашенно глазели на отчаянных мужчин, пытаясь до конца понять всю правду жизни, наш собеседник потихоньку удалился. Как нарочно: приоткрыл завесу тайны, а теперь — ищите сами…

На всякий случай пошли искать сказочника, и обошли ещё раз чудотворное место. Но только обычные горожане мирно гуляли вдоль штамбовых роз. Казалось, что цветы надели императорские треуголки, и под знаменитые мелодии вальсировали в честь основателя сада.

Когда-то здесь играли Иоганн Штраус I и Йозеф Ланнер. А Иоганн Штраус-младший впервые исполнил свой чудесный вальс «На прекрасном голубом Дунае». Чего ж удивляться?

Рядом студенты художественной академии, будущие «наполеоны» искусства,  отрешившись от суеты посреди весёлого города, совершенствовали таланты. Они прятали лица от назойливых туристов, тщательно исполняя свои уроки. Как когда-то узник Святой Елены обдумывал максимы, скрывая мысли от всего мира.

Вот оздоровительно пробежала молоденькая венка, явно не желающая становиться чемпионкой городских толстушек. Нарезает себе круги по аллеям — бегущая по «розовым волнам».

Скрылся незнакомец, ушла сказка. Да и была ли? А что же было тогда?

Были великие сражения, исторические победы. Была власть над всей Европой. А ведь счастья — не было. Почему?

Наследник! Срочно жениться — вот путь, единственно остававшийся для решения главной жизненной проблемы Наполеона. Женщин много, одна прекраснее другой: Жозефина, любовницы, поклонницы… Но очень нужна жена, благородная особа высшего света. И, разумеется, наследник от неё, безусловно получающий права крови. А кто может быть выше потомка Великой Римской империи?

Обрушивший древние бастионы Вены, Наполеон, после неудачных попыток породниться с венценосными семействами, наконец-то «прорвал оборону». «Взял в полон» уговорами австрийскую принцессу Марию-Луизу. Это уже позже, находясь много лет в плену, он скажет:

Красивая женщина радует глаз, добрая — услада сердца: первая — безделушка, вторая — сокровище...

А чего ж раньше думал-то? Впрочем, в этом отношении мужчины до безобразия похожи друг на друга.

Старинные фонтаны, как и положено, тут пышут древностью позеленевшей меди в ярком оперении цветущих канн. Камышовые заросли и нимфеи, рукотворная запущенность — по замыслу смотрителей намёк на экскурсию в прошлое.

Я был самым богатым монархом Европы. Богатство состоит не в обладании сокровищами, но в том употреблении, которое умеют им дать.

«Народный сад» — розовое цветущее наследие Наполеона: живописное, по-имперски величественное, но доступное для всех. Похоже, мы узнали про ещё одно: волшебное.

И тоже — для народа.

***

А.Тамболи

Т.Яринич

.